Мария Смольникова, сыгравшая в сериале темпераментную кудрявую брюнетку-итальянку в жизни рыжеволосая, очень тихая и хрупкая девушка. Что это — роль на сопротивлении?
— Мария, есть такая работа – быть женой гения. Кем вы вдохновлялись при создании образа супруги Шаляпина? Может, Софьей Толстой или Анной Достоевской?
— Это был, наверное, собирательный образ. Но ваши слова о том, что жена гения — это отдельная профессия, абсолютно справедливы. Я старалась узнать обстоятельства жизни своей героини, а потом перенести их на себя. Нужно было понять, что мне не свойственно, а что я, наоборот, могла бы понять и, уже отталкиваясь от этого, попробовать в это погрузиться и сыграть. Как-то оправдать то, что я не понимаю и за этим идти.
Мне кажется, уметь быть второй половинкой – тоже огромный талант. Вот жена Толстого, Софья, как будто родилась именно с этой миссией. Она реализовывалась в семье, конечно, была немножко тенью мужа, растворялась в нем, но у нее быть женой действительно стало почти профессией. А Иола Торнаги родилась все-таки примой, она сама была гением. И тут совсем другая ситуация, когда один гений жертвует своим делом ради другого. Лично я бы так никогда не сделала. Или, если бы сделала, то это была роковая ошибка. Не имею в виду, что я гений, но у меня есть дело, которое и есть я. Отказаться от него и погрузиться в семью полностью я не смогу. А Иола решилась потерять многое.
— Может, это просто любовь?
— Видимо да, но…Я искала причину, почему все-таки Шаляпин от нее ушел, если она так в нем растворялась. Сказать, что страсть утихает, это мелко, мне кажется. Нашла для себя такое оправдание: наверное, где-то внутри она все-таки не отпустила это свое дело — балет и, помня, какую жертву принесла, неосознанно выказывала свою обиду. Обида не давала ей сил переживать его поступки легче, для нее все это было остро и болезненно, и, наверное, он это чувствовал. Приходя домой, он ощущал накопившуюся претензию, а мужчины этого не любят. Ему нужно было то восхищение, которое было вначале, она ведь действительно была влюблена, боготворила его, его же невозможно не любить. Когда ты близко с таким человеком, как Шаляпин, наверное, в какой-то момент становится очень тяжело, очень одиноко. Он много работал, помогал другим людям, творил, уезжал постоянно куда-то. Такое испытание любой женщине нелегко дается. А тут еще наложилось обстоятельство того, что она сама гений, отказавшийся от, собственно, такого же образа жизни, как у него, и получилась, трагедия.
— Скажите его уход от Иолы, оставшейся с пятерыми детьми, к Марии Петцольд это предательство?
— Мы же не жили в их шкуре и не знаем, кто и сколько чего сделал. Любые отношения — дело обоих. Поэтому у меня язык не поворачивается осудить Шаляпина, несмотря на то, что я играла роль брошенной жены. Это ответственность обоих и ее выбор — пройти эти испытания, эти отношения. У меня нет сомнений в широте его души, я не думаю, что Шаляпин — легкомысленный невротик, который ради прихоти бросил семью. Я думаю, что история гораздо глубже.
— Мы же знаем ее дальнейшую судьбу: она долго прожила в России и вернулась в Италию под конец жизни, тогда как Шаляпин уехал в эмиграцию практически сразу после победы большевиков. Почему она так поступила, по-вашему?
— Да, Иола уехала практически перед смертью, она умерла в 84 года и даже не Италии, а в Париже, у дочери. В России была прожита вторая половина ее жизни — весомая. Взять и уехать, когда там уже много что осталось? Опять? Как я ее поняла, Иола, совершившая такой яркий поступок однажды, переломившая свою судьбу, переехавшая в другую страну, была преданным и стержневым человеком. В ней есть и жесткость, и упрямство. Мне кажется, балерина без упрямства не может существовать, потому что ее профессия — невероятный каждодневный труд. Думаю, упрямство ее и оставило в России.
— Вам не кажется, что Шаляпин на ней женился во многом из-за того, чтобы потешить собственное эго? Талантливые люди невысокого происхождения пытались утвердиться в обществе, завязывая романы с яркими женщинами: Есенин женился на Айседоре Дункан, Шаляпин — на итальянской приме… Не было ли для них это таким внешним атрибутом, мол: «Я из крестьян, посмотрите какая рядом со мной»?
— Ну так можно о любой паре сказать. Мы влюбляемся в тех, кто кажется нам недосягаемым, кто украсит или что-то привнесет в нашу жизнь. С одной стороны, это естественно, потому что такая любовь окрыляет и показывает пути развития нашей личности, чему мы можем научиться, как приблизить мечту. Но с другой стороны, иностранец — это инопланетянин для тебя. И когда ты можешь влюбить его в себя – ты демонстрируешь такую свободу… И это расширяет и твои границы и может тебя многому научить, обогатить — в восприятии, в культуре. И все же я бы не обобщала. Ведь все индивидуально: кто-то, вкусив и восхитившись, потом понимает, что ментальный барьер непреодолим. А в истории Шаляпина была и любовь, и разрыв произошел не из-за ментальной разницы.
— То есть, получается, Шаляпин был абсолютно свободным человеком, потому что мог себе позволить влюбиться в «иноплатенетянку»?
— Наверное. Я верю в его искренность, в его лихость, в его свободу. Он гений еще в том, что ломал стереотипы. Не только в личной жизни. Он боролся с театральной системой, он вообще открыватель, а у всех открывателей голова свободная, свежая. И я думаю, что Иола это и увидела в нем и полюбила — мощь внутреннюю, которая была и в ней самой. И уровень этой взаимной мощи, свободы, их и притянул.
— Как вы готовились к роли? Вы же рассматривали наверняка ее портреты? Она далеко не эталон красоты?
— Она была пухленькой, я смотрела оставшиеся документальные видео. Тогда балерины были дамочки в теле. Это сейчас принято, что танцовщица обязательно худая. Сначала это открытие о персонаже поразило и даже оттолкнуло: «Ну как это балерина — и такая пышка?», а потом, посмотрев какие-то документальные съемки, я поняла, что раньше балет был не только связан с эстетической красотой, но и харизмой. Важна была личность, именно она должна была просвечивать через танец. Важна была страсть в танце, которая всех манила и заставляла испытать какие-то чувства. Это сейчас у нас есть и кино, и разные спецэффекты, а тогда с развлечениями было скуднее, зато акцент ставился именно на яркости личности, которая могла подарить непередаваемое ощущение. Я, например, смотрела записи Лепешинской — уже для для другой роли — в Театре Наций, для спектакля «Моими глазами», где играла монолог этой великой балерины. И так как про нее уже многое знала, в «Шаляпине» еще раз обратилась к ее образу. Ее прыжки — это просто что-то невероятное: партнер ее ловит, когда остается десять сантиметров от пола до головы, она так прогибается — страшно, что сейчас разобьется, но с каким доверием к партнеру, азартом она это делает! Я напитывалась ее энергией, ее называли стрекозой и она будто действительно не человек, а прекрасное насекомое… Мне кажется, что у Иолы была такая же харизма.
— Вы в сериале демонстрируете органичный акцент. Учили итальянский?
— Мне трудно даются языки, не знаю ни одного. Но вот один текст на итальянском заучила наизусть. За помощью обратилась к знакомой оперной певице, они же знают итальянский. Она мне записывала аудио, я слушала и до автомата заучивала. И знаете, что обнаружила? От языка, ритмики и мелодики речи начинал меняться характер.
— Быть брюнеткой — это же тоже другой характер.
— А я вообще-то брюнетка, это сейчас перекрасилась. Это мой первый эксперимент за долгое время, захотелось выйти из образа Иолы. И осовободиться от себя прежней.
